Саския Сассен
Принципиальной особенностью современной глобальной системы является то, что она, с одной стороны, обладает как способностью к огромному географическому рассредоточению и мобильности, с другой, ярко выраженной территориальной концентрацией ресурсов, необходимых для обслуживания и управления этой рассредоточенной системой. Управление и обслуживание большей части глобальной экономической системы происходит в растущей сети глобальных городов или тех городов, которые можно охарактеризовать как имеющие функции глобальных городов. Расширение деятельности по глобальному управлению и обслуживанию привело к масштабной модернизации и расширению центральных городских районов, даже несмотря на то, что население в значительной части этих городов беднеет, а их инфраструктура приходит во все больший упадок. Эта тенденция затрагивает лишь определенные компоненты городской экономики, хотя она способствовала изменению статуса городов как на национальном, так и на глобальном уровнях.
География глобализации подразумевает динамику как рассредоточения, так и централизации. Связанная с глобализацией тенденция к пространственному рассредоточению экономической деятельности на уровне мегаполисов и стран, а также на мировом уровне способствовала спросу на новые формы территориальной централизации функций управления и контроля. Эти функции, как правило, осуществляются в городах, поскольку их выгоднее осуществлять в условиях агломерационной экономики даже в условиях телематической[1] интеграции глобально распределенных процессов производства и обслуживания, которые ведут различные компании. В связи с этим возникает вопрос о том, почему эти функции выгоднее осуществлять в условиях агломерационной экономики, особенно с учетом того, что глобализированные секторы экономики активно пользуются новыми технологиями. В своей книге «Глобальный город»[2] я показала, что ключевой причиной, способствующей пространственной концентрации центральных функций и связанной с ними агломерационной экономики, является масштабность рассредоточения в условиях концентрации контроля, собственности и распределения прибыли (profit appropriation).
Динамика географического рассредоточения и централизации — один из ключевых элементов организационной архитектуры глобальной экономической системы. Вначале я приведу выборочные эмпирические данные, а затем рассмотрю некоторые выводы из анализа этих данных, помогающие построить теорию воздействия глобализации и новых технологий на города.
Быстрый рост количества филиалов крупных компаний иллюстрирует динамику географического рассредоточения и централизации. К 1999 году у крупных компаний было более полумиллиона филиалов за пределами их родных стран, причем совокупная выручка филиалов от продаж составляла 11 триллионов долларов США — огромная сумма с учетом того, что оборот мировой торговли составлял 8 триллионов долларов США. Компании с большим количеством заводов и сервисных центров в разных странах сталкиваются с новыми возрастающими потребностями в централизованной координации и обслуживании, особенно когда их филиалы находятся в зарубежных странах с различными правовыми системами и системами бухгалтерского учета.
Примером согласования между глобальной динамикой и локальной спецификой стали глобальные финансовые рынки. Объемы международных сделок резко возросли, о чем свидетельствует огромная (65 триллионов долларов США) совокупная стоимость находящихся в обращении деривативов (traded derivatives), являющихся основным компонентом мировой экономики. Эти транзакции частично происходят с помощью электронных систем, которые делают возможной мгновенную передачу денег и информации по всему миру, и этим технологиям уделяется большое внимание. Но не менее важно, что глобальные финансовые рынки расположены в расширяющейся сети городов, причем их концентрация в городах глобального Севера непропорционально высока. Степень концентрации капитала на международном уровне и внутри стран неожиданно высока с учетом того, что экономический сектор все больше глобализируется и цифровизируется. Внутри стран доля ведущих финансовых центров в финансовой деятельности на национальном уровне сегодня значительно выше, чем даже 10 лет назад, а на международном уровне в городах глобального Севера сконцентрировано более половины мирового рынка капитала.
Специфические формы глобализации, возникшие в последнее десятилетие, создали особые организационные требования. Появление глобальных финансовых рынков и рынков специализированных услуг, рост инвестиций как основного вида международных сделок — все это способствовало расширению функций управления и росту спроса на специализированные услуги для компаний. Под центральными функциями я подразумеваю не только главную штаб-квартиру (top-level headquarter), но скорее все финансовые, юридические, бухгалтерские, управленческие, исполнительные и планировочные функции высшего уровня, необходимые для управления корпоративной организацией, действующей в нескольких странах. Эти центральные функции частично осуществляются в штаб-квартире, а частично передоверены комплексу корпоративных услуг, то есть сети финансовых, юридических, бухгалтерских и рекламных компаний, позволяющих справиться со сложностями работы в нескольких национальных правовых системах и системах бухгалтерского учета и т. д., причем в условиях стремительного развития инноваций во всех этих областях, включая рекламу, которая требует учитывать особенности культуры той или иной страны. Такие услуги стали настолько специализированными и сложными, что корпорации все чаще покупают их у специализированных компаний, а не осуществляют самостоятельно. Эти компании, выполняющие центральные функции по управлению и координации глобальных экономических систем, сконцентрированы в высокоразвитых странах — особенно, хотя и не исключительно, в глобальных городах. Такая концентрация функций представляет собой стратегический фактор в организации глобальной экономики, и осуществляются эти функции в расширяющейся сети глобальных городов.
Национальным и глобальным рынкам, а также глобально интегрированным организациям требуются центры, где выполняется работа по поддержанию и развитию глобализации. Финансовая сфера и отрасль передовых корпоративных услуг выстраивают организационную структуру, необходимую для внедрения глобальных экономических систем и управления ими. Производство этих услуг предпочтительнее осуществлять в городах, особенно если речь идет о наиболее инновационных, рискованных, интернационализированных секторах услуг. Кроме того, ведущим компаниям в информационных отраслях требуется обширная физическая инфраструктура, содержащая стратегические узлы с гиперконцентрацией объектов. Наконец, даже в самых передовых информационных отраслях производственный процесс, по крайней мере частично, привязан к месту из-за сочетания необходимых ресурсов, даже когда продукция гипермобильна.
Мобильность капитала не может быть сведена просто к перемещению товаров и финансов, равно как и к технологиям, облегчающим это перемещение. Многочисленные компоненты того, что мы продолжаем считать фиксированностью капитала, на самом деле являются компонентами мобильности капитала. Эта концептуализация позволяет нам переосмыслить роль городов во все более глобализирующемся мире, поскольку они содержат ресурсы, которые позволяют компаниям и рынкам осуществлять глобальные операции. Мобильность капитала в форме инвестиций, торговли или создания зарубежных филиалов нуждается в управлении, обслуживании и координации. Они часто довольно локализованы, но все же являются ключевыми компонентами мобильности капитала. Наконец, государства с их локализованными институциональными порядками часто играют решающую роль в создании нормативно-правовой среды, которая облегчает осуществление трансграничных операций для национальных компаний и для иностранных компаний, инвесторов и рынков.
Итак, акцент на городах позволяет распознать закрепление множественной трансграничной динамики в сети мест, среди которых выделяются города, особенно глобальные города или те, которые выполняют функции глобальных городов. Это, в свою очередь, закрепляет во времени и в пространстве различные черты глобализации в конкретных условиях и истории этих городов, в их взаимосвязях с их национальными экономиками и с различными мировыми экономиками. Такой взгляд на глобализацию способствует выявлению сложной организационной архитектуры, которая выходит за пределы одной страны и частично детерриториализирована, а частично сконцентрирована в городах. Кроме того, это создает огромное поле для исследований, так как каждая конкретная национальная или городская экономика имеет свои специфические и частично унаследованные из прошлого способы взаимодействия с текущими глобальными схемами. Как только у нас будет больше информации об этих различиях, мы, возможно, сможем также установить, какова роль положения данной экономики в глобальной иерархии.
Для того, чтобы понять новую, резко возросшую роль определенного типа городов в мировой экономике с начала 1980-х годов, нам нужно сосредоточиться на взаимном влиянии двух основных процессов. Первый — это резкий рост глобализации экономической деятельности, который привел к увеличению масштабов и сложности транзакций, тем самым стимулируя рост функций многонациональных штаб-квартир высшего уровня и рост передовых корпоративных услуг. Второй процесс, который нам необходимо рассмотреть, — это растущая интенсивность обслуживания в организации всех отраслей, способствующая значительному росту спроса на услуги со стороны компаний во всех отраслях, от добычи полезных ископаемых и производства до финансового сектора и предоставления потребительских услуг; я имею в виду страхование, банковское дело, финансовые услуги, недвижимость, юридические услуги, бухгалтерский учет и профессиональные ассоциации. Города являются для компаний ключевыми площадками для производства услуг. Таким образом, увеличение интенсивности обслуживания в организации всех отраслей промышленности оказало значительное влияние на рост городов с 1980-х годов по сегодняшний день.
В тех городах, которые являются крупными международными деловыми центрами, мы наблюдаем формирование новой городской экономики по крайней мере в двух отношениях. Во-первых, несмотря на то, что эти города долгое время были финансовыми центрами деловой и финансовой активности, с конца 1970-х годов произошли кардинальные изменения в структуре делового и финансового секторов, а также резкое увеличение общего масштаба этих секторов и их доли в городской экономике. Во-вторых, господство нового комплекса финансов и услуг, особенно международных финансов, порождает то, что можно рассматривать как новый экономический режим. Иными словами, хотя этот сектор может составлять лишь часть экономики города, он навязывает себя более крупной экономике. Наиболее примечательно, что возможность получения сверхприбылей в сфере финансов приводит к девальвации производства, поскольку оно не может генерировать сверхприбыли, типичные для большинства видов финансовой деятельности.
Это не означает, что все в экономике этих городов изменилось. Напротив, мы по-прежнему видим преемственность и много общих черт с городами, которые не являются глобальными узлами. Скорее влияние глобальных процессов и рынков означало, что интернационализированный сектор экономики резко расширился и ввел новую динамику валоризации[3], то есть новый набор критериев для оценки различных видов экономической деятельности и ее результатов. Это оказало разрушительное воздействие на крупные секторы городской экономики. Высокие цены и уровень прибыли в интернационализированном секторе и сопутствующих видах бизнеса, таких как роскошные рестораны и отели, все больше затрудняют другим секторам конкуренцию за площади и инвестиции. Статус многих секторов значительно снизился, и/или они были вытеснены, поскольку, например, на месте магазинов в шаговой доступности от дома, адаптированных к потребностям местных жителей, появляются роскошные бутики и рестораны, обслуживающие новую городскую элиту с высоким доходом.
Эти тенденции, пусть на другом уровне, также стали очевидны начиная с конца 1980-х и начала 1990-х годов в ряде крупных городов стран с низким и средним уровнем дохода, которые интегрировались в различные мировые рынки. Вот лишь несколько примеров: Сан-Паулу, Буэнос-Айрес, Бангкок, Тайбэй, Шанхай, Манила, Бейрут и Мехико. В этих мегаполисах обновленный центр города также обретал значимость благодаря дерегулированию различных секторов экономики, господству финансов и специализированных услуг и интеграции в мировые рынки. Открытие фондовых рынков для иностранных инвесторов и приватизация компаний государственного сектора стали важнейшими институциональными инструментами для этого перераспределения ресурсов. Учитывая огромные размеры некоторых из этих городов, влияние обновленного центра на город в целом не всегда так очевидно, как в центре Лондона или Франкфурта-на-Майне, но трансформация по-прежнему играет большую роль.
Важно признать, что обрабатывающая промышленность остается важнейшим сектором во всех этих экономиках, даже если она, возможно, перестала быть доминирующим сектором в крупных городах. Действительно, некоторые исследователи утверждали, что сектор производителей услуг не мог бы существовать без производства[4]. Ключевой тезис этих авторов заключается в том, что рост сектора услуг зависит от мощности производственного сектора. Этот вопрос вызывает серьезные дискуссии. На мой взгляд, производство действительно обеспечивает рост сектора услуг, однако вне зависимости от того, расположено ли оно в рассматриваемом районе, в других областях страны или за рубежом[5]. Во-первых, несмотря на то, что производственные предприятия (а также горнодобывающая промышленность и сельское хозяйство) стимулируют рост спроса на услуги, их фактическое местоположение имеет второстепенное значение в случае сервисных компаний глобального уровня: таким образом, неважно, расположены ли производственные предприятия в пределах страны или за рубежом, пока они являются частью транснациональной корпорации, которая, вероятно, будет покупать услуги у компаний высшего уровня. Во-вторых, территориальная рассредоточенность заводов, особенно международных, фактически повышает спрос на услуги. Таково еще одно следствие глобализации: рост оказывающих услуги компаний со штаб-квартирой в Нью-Йорке, Лондоне или Париже может поддерживаться производством, расположенным в любой точке мира, если оно является частью многонациональной корпоративной сети. В-третьих, значительная часть сектора услуг зависит от финансовых и деловых операций, которые либо не имеют ничего общего с производством, как на многих мировых финансовых рынках, либо производство для них является второстепенным, как в большинстве случаев при слияниях и поглощениях, связанных с покупкой и продажей различных компаний, далеко не только производственных.
Некоторые из обсуждавшихся до сих пор вопросов приобретают особую остроту в формирующейся глобальной сети финансовых центров. Глобальная финансовая система достигла уровней сложности, которые требуют существования трансграничной сети финансовых центров для обслуживания операций глобального капитала. Эта сеть финансовых центров будет все больше отличаться от более ранних версий международной финансовой системы. В мире национальных финансовых систем, в значительной степени закрытых, каждая страна дублировала большинство необходимых функций для своей экономики; сотрудничество между различными национальными финансовыми рынками часто было не более чем выполнением определенного набора операций в каждой из участвующих стран, например, при клиринге[6] и расчетах. За немногими исключениями, такими как оффшорные рынки и некоторые крупные банки, международная система состояла из закрытых внутренних систем.
Глобальная интеграция рынков подталкивает к устранению различных избыточных систем и усложняет сотрудничество, что приводит к усилению разделения труда внутри сети. Наблюдается тенденция не к созданию национальных центров глобальных операций, а к формированию сетей и стратегических альянсов с определенной специализацией и разделением функций. Количество стратегических центров может уменьшиться, а иерархия усилится, даже если появятся новые центры. В этом контексте Лондон и Нью-Йорк с их огромной концентрацией ресурсов и талантливых специалистов продолжают оставаться центрами влияния в глобальной сети для системы в целом, если речь идет о наиболее стратегических и сложных операциях.
Финансовые центры многих стран по всему миру все чаще выполняют функции шлюза в условиях циркуляции национального и иностранного капитала. Объединение растущего числа этих финансовых центров является одной из форм расширения глобальной финансовой системы: каждый из этих центров является связующим звеном между национальным капиталом и мировым рынком, а также между иностранными инвесторами и инвестиционными возможностями той или иной страны.
Анализируя данные о мировой финансовой индустрии, мы наглядно видим масштаб резкой концентрации акций многих финансовых рынков в нескольких финансовых центрах. Лондон, Нью-Йорк, Токио (несмотря на экономический спад в Японии), Париж, Франкфурт-на-Майне и несколько других городов постоянно лидируют и составляют значительную долю глобальных транзакций. На Лондон, Токио, Нью-Йорк, Гонконг и Франкфурт-на-Майне приходится львиная доля всех международных банковских операций. На Лондон, Франкфурт-на-Майне и Нью-Йорк приходится огромная доля в экспорте финансовых услуг. На Лондон, Нью-Йорк и Токио по состоянию на конец 1997 года приходится более трети мировых институциональных акционерных капиталов, хотя бюджет Токио уменьшился на 32% по сравнению с 1996 годом. На Лондон, Нью-Йорк и Токио приходится 58% валютного рынка, одного из немногих по-настоящему глобальных рынков; также на эти города вкупе с Сингапуром, Гонконгом, Цюрихом, Женевой, Франкфуртом-на-Майне и Парижем приходится 85% глобального рынка.
Почему же в период стремительного роста сети финансовых центров, которые взаимодействуют напрямую и в цифровом пространстве, мы видим такую высокую концентрацию долей рынка в ведущих мировых и национальных центрах? Как глобализация, так и электронная торговля связаны с расширением и рассредоточением за пределы национальных экономик и биржевой торговли. Так зачем нужны финансовые центры? Сохраняющаяся значимость крупных центров в некотором смысле противоречит здравому смыслу, как и существование расширяющейся сети финансовых центров. Быстрое развитие электронных бирж, растущая цифровизация значительной части финансовой деятельности и тот факт, что финансовой сектор становится одним из ведущих во все большем числе стран, причем продукция в этом секторе нематериальна и гипермобильна, — все это говорит о том, что местоположение не должно иметь значения. Географическое рассредоточение представляется хорошим сценарием, учитывая издержки от ведения бизнеса в крупных финансовых центрах.
На мой взгляд, есть по крайней мере три причины, объясняющие тенденцию к консолидации в нескольких центрах, а не к глобальному рассредоточению. Я изложила результаты своего анализа в книге "Глобальный город", сосредоточив внимание на Нью-Йорке, Лондоне и Токио, и с тех пор эта тенденция стала еще более ярко выраженной.
Хотя новые коммуникационные технологии действительно способствуют географическому рассредоточению экономической деятельности без потери системной интеграции, они также привели к усилению важности функций централизованной координации и контроля для компаний и даже рынков. Действительно, для компаний в любом секторе управление широко рассредоточенной сетью филиалов и аффилированных сотрудников и работа на нескольких рынках значительно усложнили централизованные функции. Их выполнение требует доступа к лучшим специалистам не только в штаб–квартире, но и, в более общем плане, из инновационной среды — в области технологий, бухгалтерского учета, юридических услуг, экономического прогнозирования и всех видов других, во многом новых, специализированных корпоративных услуг. В крупных центрах сосредоточены огромные высокотехнологические ресурсы, которые позволяют им максимально использовать преимущества новых коммуникационных технологий и управлять новыми условиями труда на глобальном уровне. Даже электронные рынки, такие как NASDAQ и E*Trade, опираются на определенных трейдеров и банки, причем по крайней мере некоторые из них находятся в крупных финансовых центрах.
Один из все более очевидных фактов заключается в том, что для максимального использования преимуществ новых информационных технологий компаниям нужна не только инфраструктура, но и сложное сочетание других ресурсов. Большая часть добавленной стоимости, которую эти технологии могут создать для компаний, предоставляющих передовые услуги, заключается в так называемых внешних эффектах; а это означает материальные и человеческие ресурсы — современные офисные здания, лучшие специалисты и сетевая инфраструктура, которая максимизирует взаимодействие по Интернету. В любом городе могут быть проложены волоконно-оптические кабели, но этого недостаточно.
Глобальные игроки финансовой индустрии нуждаются в огромных ресурсах, что приводит к быстрым слияниям и поглощениям компаний и стратегическим альянсам между рынками в разных странах. Они происходят в таких масштабах и в таких сочетаниях, которые мало кто мог бы предвидеть всего три или четыре года назад. Соответственно, растет и число слияний компаний, предоставляющих финансовые услуги, бухгалтерских, юридических и страховых компаний — одним словом, компаний, которые предоставляют глобальные услуги. Аналогичная эволюция возможна и для глобальной телекоммуникационной отрасли, которой придется консолидироваться, чтобы предлагать своим клиентам по всему миру, в том числе финансовым компаниям, самые современные услуги, охватывающие весь мир.
Эти тенденции вполне могут обеспечить консолидацию избранных финансовых центров в узловых пунктах всемирной сети из 30 или 40 городов, благодаря которым работает глобальная финансовая индустрия. Теперь мы также знаем, что крупный финансовый центр должен осуществлять значительную долю глобальных операций. Если Токио не удастся увеличить долю таких операций, он потеряет позиции в глобальной иерархии, несмотря на свою важность в качестве экспортера капитала. Именно эта способность к глобальным операциям удержит Нью-Йорк на верхних уровнях иерархии, даже несмотря на то, что он в значительной степени опирается на ресурсы и потребности местных (хотя и самых современных) инвесторов.
Иными словами, потребность в огромных ресурсах для управления все более глобальными операциями в сочетании с ростом числа центральных функций, описанных ранее, порождает сильные тенденции к концентрации и, следовательно, усилению иерархии в расширяющейся сети.
Наконец, для этих глобальных компаний и их клиентов становятся слабее национальная идентичность и локализация в пространстве. Например, крупнейшие инвестиционные банки США и Европы открыли специализированные офисы в Лондоне для управления различными аспектами своего глобального бизнеса. Даже французские банки открыли некоторые из своих глобальных специализированных филиалов в Лондоне, что было немыслимо еще несколько лет назад. Дерегулирование и приватизация еще больше ослабили потребность в национальных финансовых центрах. Вопрос о национальной принадлежности играет в этих секторах иную роль, чем это было даже десять лет назад. Глобальные финансовые продукты доступны на национальных рынках, а национальные инвесторы могут работать на глобальных рынках. Например, некоторые крупные бразильские компании сейчас котируются на Нью-Йоркской фондовой бирже, а не на бирже Сан-Паулу.
Можно описать этот процесс как начинающуюся денационализацию определенных институциональных сфер. Мы вправе утверждать, что такая денационализация является необходимым условием экономической глобализации в том виде, в каком мы ее знаем сегодня. Сложность этой системы заключается в том, что она должна охватывать только стратегические институциональные области — большинство национальных систем могут оставаться в основном неизменными. Крупные международные бизнес-центры создают, так сказать, новую субкультуру, переходя от «национальной» к «глобальной» версии международной деятельности. Давнее сопротивление слияниям и поглощениям в Европе, особенно враждебным поглощениям или покупке собственности и усилению влияния со стороны восточноазиатских компаний, свидетельствует о том, что национальные бизнес-культуры в некоторой степени несовместимы с новой глобальной экономической культурой. Осмелюсь предположить, что рост городов и разнообразие так называемых глобальных деловых встреч (таких как Всемирный экономический форум в Давосе) способствуют денационализации корпоративных элит. Хорошо это или плохо — отдельный вопрос, но, на мой взгляд, это одно из условий для создания систем и субкультур, необходимых для глобальной экономической системы.
Экономическая глобализация и развитие коммуникаций способствовали созданию сети глобальных городов с огромной концентрацией ресурсов. Это не совсем новая функция. На протяжении веков города находились на перекрестке основных, часто общемировых, процессов. Отличие состоит в интенсивности, сложности и глобальности новых сетей. Все больше усиливается цифровизация значительной части экономик, и, следовательно, скорость их распространения по миру, а также количество городов, которые входят в международные сети, действуя в огромных географических масштабах.
Источник: The Globalizing Cities Reader 2018
[1] Телематика — система связи, использующая технические возможности компьютеров и спутниковой связи. — Примеч. пер.
[2] Sassen, S. (1991) The Global City: New York, London, Tokyo. Princeton, NJ: Princeton University Press.
[3] Валоризация (от фр. valoir — «ценить») — проводимые государством мероприятия по переоценке или повышению стоимости товаров, ценных бумаг, валюты, пенсий, социальных выплат и другого капитала. Термин ввел Карл Маркс (Verwertung). — Примеч. пер.
[4] Cohen, S. and Zysman, J. (1987) Manufacturing Matters. New York: Basic Books.
[5] Sassen, S. (1991) The Global City: New York, London, Tokyo. Princeton, NJ: Princeton University Press.
[6] Клиринг (от англ. clearing — очистка) — безналичные расчеты путем взаимного зачета между странами, компаниями и банками за проданные друг другу товары, ценные бумаги и оказанные услуги. — Примеч. пер.